— Грегордиан, погоди секундочку! — зачастила я, захватывая его лицо между своими ладонями и заглядывая в глаза нашкодившей кошкой. — Прости меня, пожалуйста! Я хочу тебя, очень-очень сильно, так, что даже дышать трудно, но вот так — не хочу!

Аня, да ты чертов гений общения! Конечно, теперь ему все станет понятно!

Раздраженно фыркнув, деспот повалился обратно на спину и сильно потер лоб между бровями.

— Я хочу, но не хочу. Женщина, как мне понять тебя? — ворчливо спросил он.

— Очень просто. — Ага, давай-ка объясни то, чего и сама полностью не обмозговала. — Я желаю тебя любым доступным образом. Причем всегда. Но мне просто поперек горла идея использовать тебя как какую-то секс-игрушку, так, словно ты не живое существо со своими желаниями и потребностями, а предмет, обязанный служить для моего ублажения.

Деспот прищурился и, не отрываясь, изучающе смотрел мне в глаза, и я, не моргая, уставилась в ответ, нервно покусывая нижнюю губу и мучительно размышляя, достаточно ли я сказала и стоит ли попытаться еще, рискуя, между прочим, сделать все только хуже. Уголок рта на поврежденной половине его лица дернулся вниз, потом вверх, будто не решив до конца, какую эмоцию отразить, но спустя секунду Грегордиан все же расплылся в откровенно-греховной ухмылке.

— Секс-игрушка, говоришь, Эдна? — проурчал он похотливым котом и, стремительно сграбастав мои ягодицы своими широкими ладонями, легко приподнял и перетащил так, что мои колени оказались по обеим сторонам его головы, и самую мою интимную часть от его лица отделяла лишь тонкая ткань собравшегося на талии платья. — Раз тебя настолько это смущает, значит, я избавлю тебя от этого дискомфорта.

Снова ухмыльнувшись так угрожающе похотливо, что у меня мышцы бедер мелко задрожали от возбуждения, он дернул подол, укрываясь с головой и добираясь до моей уже мокрой, пронзаемой нарастающими спазмами предвкушения плоти.

— Приказываю тебе прекратить думать о всякой ерунде и немедленно кончить мне в рот, Эдна! — прорычал он по-настоящему повелительным тоном, и, спасибо высшим силам всех миров, этим, словно по волшебству, освободил мой разум вообще от каких-либо мыслей. И мое истосковавшееся по нему тело по достоинству оценило эту свободу, его бесстыдно лижущий и сосущий рот и агрессивный ритм вторгающихся пальцев. Грегордиан сказал «немедленно»? Не могу утверждать достоверно, но, кажется, я идеально исполнила приказание моего деспота, крича, ругаясь и содрогаясь так, что если бы Грегордиан не схватил мои бедра мертвой хваткой, то слетела бы с него моментально. Повалившись вперед, я оперлась на трясущиеся руки. Но это не остановило моего деспота, и он продолжил нападки на мое естество, несмотря на мой скулеж и мольбы дать хоть минуту передышки.

— Еще раз! — не сжалился он и чуть сжал еще невыносимо чувствительный и пульсирующий клитор зубами, щелкая по нему языком, и я заколотила ладонью по полу от невыносимой остроты ощущений, и не отдавая отчета тому, что вылетает из моего рта в этом момент.

Грегордиан хочет еще один мой оргазм, и он его получит, несмотря на то, что мне самой это кажется в эту секунду невозможным. Да ради Бога, он доказывал мне, насколько я ошибаюсь в своих способностях получать удовольствие, уже столько раз! Понимая, что сопротивление бессмысленно, сдернула проклятую ткань, нуждаясь в том, чтобы видеть, как он заставит меня снова шагнуть за грань. И, столкнувшись с его взглядом, уже не смогла вырваться. В его глазах, в огромных провалах расширенных зрачков — вот где было обладание в самом чистейшем виде. Пальцы и рот моего деспота трахали меня, но его глаза имели меня всю, полностью, одновременно везде и без остатка. И это сводило с ума в сотни раз мощнее, чем самый порочный контакт плоти. Всхлипывая и задыхаясь, я все смотрела и смотрела, пока сознание не заволокло пеленой очередного мучительно-долгого финального безумия. Но успела заметить огонь чисто мужского торжества, вспыхнувший в жестких серых глазах Грегордиана. Он и секс-игрушка? Ты это серьезно, Аня?

На этот раз деспот позволил мне свалиться с него на бок, и я перекатилась на спину и так и лежала, абсолютно мокрая с головы до пяток и ничего не слышащая за грохотом пульса в ушах. И только какое-то время спустя поняла, что кроме стука своего сердца и бурного дыхания слышу что-то еще. Какой-то сбивчивый хлопающий звук, что становился все громче и, кажется, ближе. Открыв глаза, увидела, что, оказывается, Грегордиан уже стоит на ногах, пристально вглядываясь в стремительно приближающийся крылатый силуэт в небе. Двигался он как-то странно, то набирая высоту рывками, но опять теряя ее, когда одно их крыльев бессильно повисало. На подлете к нашей башне летун, кажется, собрался, взмыл вверх и понесся к нам стремглав. Но над самым балконом силы его покинули, и он просто стал падать камнем вниз. Грегордиан молниеносно метнулся мимо меня и подхватил бесчувственное тело Ерина, не дав ему разбиться. Я едва сдержала крик, увидев, что сын Алево весь настолько окровавлен, что даже не было видно его натурального цвета кожи. Прямо под ключицей Ерина торчал обломок толстенного копья, а по всей длине бедра зияла жуткая резаная рана, из которой кровь просто хлестала.

— Ерин, мальчик, кто это сделал с тобой? — в рыке Грегордиана было столько ярости и горя, что я содрогнулась от их интенсивности.

И тут же, придя в себя, рванула что есть мочи через покои, крича во все горло:

— На помощь! Алево! Позовите гребаного врача и Алево!

Глава 43

Как только несколько воинов, находившихся снаружи покоев деспота, пришли в движение, разобравшись в моих сумбурных воплях и требованиях, я помчалась обратно к Грегордиану. Он успел перенести Ерина в купальню, встал под «живой» душ, позволяя воде смывать кровь. Господи, как ее было много и, кажется, меньше не становилось. Красно-бурый поток лился вниз и вращался у ног деспота в каменной чаше, пугая меня с каждой секундой все больше. Наверное с минуту я так и стояла, ощущая себя совершенно бесполезной, и зачем-то натягивала обратно верх платья судорожными суетливыми движениями, будто все уже не успели увидеть меня полуголой.

— Мне кажется, нужно нечто вроде жгута на его бедро до того момента, пока не придет врач и не зашьет рану. — Я никакой знаток медицины, но это казалось мне хотя бы логичным, да и просто стоять, ужасаться и бездействовать больше не могла.

Я заозиралась в поисках чего бы то ни было, что можно использовать как жгут, но Грегордиан покачал головой, похоже, совсем не собираясь делать еще хоть что-то, кроме того как очистить тело Ерина.

— У фейри нет врачей, Эдна, — мрачно ответил он.

— Что? Но почему? — от шока я еще паршиво соображала. Но как может быть правдой то, что деспот сказал?

В этот момент в покои вошел Алево. Именно вошел, а не ворвался, выглядя, на первый взгляд, привычно невозмутимым. Но когда он увидел тело своего сына, безвольно повисшего на руках деспота, маска извечного невозмутимого насмешника мгновенно пошла трещинами и разлетелась. Глаза его расширились, а рот открылся и искривился, как от беззвучного вопля отчаянья, безупречные черты исказились, пока он преодолевал последние шаги, разделявшие его и деспота.

— Мабон мой, — сипло прошептал он.

Большая часть крови уже смылась, но от этого Ерин не стал выглядеть лучше. Кожа парня вместо насыщено-голубой выглядела свинцово-серой, а его прекрасные крылья болтались, словно куча бесполезного тряпья. Он казался таким крошечным и беспомощным, безнадежно изломанным в аккуратном захвате деспота. Рана на бедре была просто чудовищно глубокой, наверняка до кости, на животе стали видны еще два кровоточащих рваных отверстия, а вид жуткого обломка дерева, так и торчащий из его груди, заставлял волосы у меня на голове буквально шевелиться. Даже не могу представить, что должен был испытывать отец, глядя на своего ребенка в таком кошмарном виде. У меня нет детей, я даже всерьез не задумывалась над тем, чтобы иметь их, но, кажется, умерла бы от ужаса и горя на месте Алево.