— Нет, — рыжий переглянулся с Хоугом и хитро, хоть еще и напряженно, ухмыльнулся. — Но как быть с безопасностью?
— Если принц станет все же со мной говорить, то я заставлю его поклясться следовать каждому слову договора и в первую очередь потребую клятву не нападать. Я девственница и избранница судьбы, так что обманывать меня будет ниже его достоинства.
Мне эти тонкости были непонятны и некоторым образом уязвляли гордость, но наплевать пока на это.
— Он не идиот. Откажется, — вздохнул Хоуг.
— Ну, если откажется, придумаем что-то еще! — подвела я черту. — У нас достаточно еще времени до заката!
Боже, могла ли я подумать еще недавно, что не только шевельну хоть пальцем ради мужчины, пленившего меня и исковеркавшего мне жизнь, но еще и вступлю в союз с женщиной, которая была моей главной соперницей?
Глава 27
В итоге мы все же пришли к общему знаменателю, решив, что я сделаю первую попытку вывести драконьего принца на диалог, дабы максимально соблюсти условия Хакона, и только если потерплю неудачу, в игру вступит Илва. На нее же возлагалась обязанность потребовать с Рафисса клятву вести себя пристойно.
По пути к темнице, который в основном состоял из спуска по изрядно осточертевшим мне и моим бедным икрам лестницам, я решила особо не углубляться в размышления о стремительных метаморфозах собственного положения тут, в Тахейн Глиффе. Можно посчитать по пальцам, сколько дней назад я еще была никем, даже еще вчера вечером, несмотря на озвученный статус, мне открыто демонстрировали неприязнь и заперли. Сейчас же на мою голову совершенно неожиданно свалилась необходимость предпринимать некие действия и принимать решения, на которые у всех тех, кто открыто бахвалился своим превосходством совсем недавно, не хватило то ли смелости, то ли полномочий. И усматривать никаких особых знаков в том, что именно Илва единственная решилась поддержать меня, не взирая на ее мотивы, мне не хотелось. Еще при первой нашей беседе я разглядела в ней что-то за этим «нужно смириться и позволить судьбе поиметь нас на свой вкус» фасадом. И вот в данный момент я уже почти пребывала в уверенности, что Илва абсолютно внутренне не принимает то, что говорит вслух. И от этого она мне нравилась с каждой минутой все больше, хотя я и пыталась ткнуть свое сознание в тот факт, что эта скрытая часть ее натуры может привлечь Грегордиана.
Споткнувшись очередной раз и оказавшись поймана Хоуком, я огрызнулась на ревность, что так и норовила просочиться в щель под дверью, которую я решила захлопнуть у меня в разуме до тех пор, пока не разберемся в ситуации с Хаконом. Она, словно противный туманящий разум газ, упорно лезла и мешала сохранять невозмутимость и ясность мыслей, окутывая их красочной пеленой возможных последствий.
— Да черт! — зашипела я, опять споткнувшись и матеря про себя строителей Тахейн Глиффа, которые, видимо, считали, что чем ниже ярус, тем меньше можно беспокоиться о качестве каменного пола.
Хоук опять меня подстраховал, а Сандалф попытался сделать то же самое для Илвы, но она посмотрела на него холодно и строго, и он отдернул руки, пробормотав: «Да, точно, плохая идея».
Когда мы подошли к первой толстенной решетке, полностью перегораживающей все пространство коридора с довольно низким для остальных здешних помещений потолком, меня начали мучать сомнения в том, что здесь можно было протащить кого-то огромного вроде дракона. Разве что он гораздо меньше, чем я себе представляла, или совсем уж садисткая версия — по частям. Светильники тут излучали мертвенно-голубоватый свет в отличие от повсеместного мягкого золотистого, и от этого все присутствующие, а не только Илва, начали напоминать каких-то потусторонних существ. Особенно рогатые и серокожие хийсы, что без вопросов стали отпирать перед нами решетку, хоть и не скрывали, мягко скажем, любопытных взглядов. Когда мы прошли дальше, от лязгания запираемых за нашими спинами замков я невольно вздрогнула, как от озноба. Как-то неприятно ощущать себя запертой в подобном месте, и даже успокоительные доводы разума о том, что я могу выйти отсюда в любой момент, не очень срабатывали, когда воображение услужливо рисовало всю ту толщу камня, что сейчас нависала над нами. Понятно, что на то оно и подземелье и темница, чтобы производить угнетающее действие на психику тех, кто здесь оказывается, и не вызывать желание побывать тут снова. Это вам не уютненькие тюрьмы европейских стран, где в тепличных условиях с тренажерным залом и интернетом содержат какого-нибудь Брейвика. В общем, однозначно диггерство никогда не смогло бы стать моим хобби.
Мы миновали еще две монументальные решетки, все больше углубляясь и вынуждая нервничать все сильнее. Хийсы, отпирающие и запирающие их, уже стали мне казаться некими адскими привратниками, ухмыляющимися все более зловеще. Да уж, нервишки тут у меня стали ни к черту, да и фантазия разрослась пышным цветом. Наконец мы оказались в совершенно темном коридоре, только первые метры которого были освещены, а дальше тьма кромешная. И до этого не сказать, что здесь приятно пахло, но в этом коридоре жуткий запах, что называется, сбивал с ног. Если раньше это была больше сырость и еще букет ароматов, присущих плохо проветриваемым помещениям, то теперь амбрэ явно было смесью вони немытых тел, экскрементов и даже разложения. Плюс еще звуки, от которых моя спина резко взмокла. Сиплое дыхание, шорохи, позвякивание. Казалось, сам окружающий мрак пришел в движение с нашим появлением, обдавая смрадным дыханием и хищно изготавливаясь для нападения. Асраи уверенно двинулись вперед, а вот Илва замешкалась рядом со мной. Может, мне и показалось, что она прекрасно ориентируется в темноте и нисколько не впечатлена жуткой обстановкой, но, видимо, у всего были свои границы.
— Благородные асраи, — произнесла девушка вслед уже исчезнувшим для моих глаз Хоуку и Сандалфу, и после минутной тишины в десятках метрах впереди зажглись светильники того же неживого голубоватого цвета.
Стали хоть и плохо, но видны стены. По всей их длине на равном расстоянии располагались большие круглые отверстия, очевидно, камеры, отделенные от самого коридора еще более толстыми решетками, чем прежде. Разглядеть хоть что-то внутри — невыполнимая задача для кого-то с моим зрением. Представлять, как можно существовать в подобных условиях, да еще и долгое время, я сейчас отказывалась или могла бы просто заистерить. Илва кивнула мне едва заметно, и я предпочла это счесть знаком некого ободрения, и мы двинулись к ждущим нас пред одной из камер асраи. До последнего момента я продолжала гадать, как должен выглядеть этот самый пресловутый принц, но совершенно растерялась, увидев высокого, мускулистого темнокожего мужчину внутри. От широких металлических полос, обхватывающих его шею, запястья и лодыжки, тянулись длинные цепи, вмурованные в стену.
— Монна Эдна, принц Раффис собственной персоной, — сухо произнес Сандалф, и у меня едва не вырвалось «да неужели?!»
Все же я ожидала… ну, не знаю, кого-то не столь человекообразного, что ли.
Раффис был голым, очень худым, с длинными светлыми волосами, превратившимися в колтун, точный оттенок которых невозможно было рассмотреть из-за грязи и скудности освещения. Тело его, несмотря на истощение, было мускулистым и удивительно красивым, каким только может быть красиво тело юноши, не достигшего полного расцвета, не заматеревшего. Аристократическое, я бы сказала, совершенных линий лицо, впалые щеки, острые скулы, рот из разряда тех, что принято называть грешным. Да уж, это был тот случай, когда породу и естественную привлекательность за грязью и худобой не спрячешь. И я неожиданно испытала краткую злость на Грегордиана, вспомнив, как все восторгались его победой над этим драконьим принцем. Раффис не выглядел, на мой взгляд, достойным противником такой машине убийства, как деспот. Но потом я напомнила себе о множестве смертоносных существ в этом мире, абсолютно безобидных на первый взгляд. Принц гордо выпрямился и вздернул подбородок, звякнув длинными цепями, и словно тугая волна невидимой энергии разошлась по всему помещению, просачиваясь сквозь меня, многократно отражаясь от стен и прокатываясь снова и снова. Нечто подобное я ощущала в моменты сильных эмоций Грегордиана. Справа от меня едва слышно выдохнула Илва, все еще скрытая от принца стеной, очевидно, ощущая то же, что и я. Раффис слегка дернул головой, будто прислушиваясь и встречаясь настороженным и заинтересованным взглядом со мной, и я моргнула удивленно. Его глаза светились в темноте. Не отблескивали, отражая свет, как у кошек, а именно светились мягким густо-фиолетовым цветом. Раффис, не сдвигаясь с места, открыто потянул воздух, принюхиваясь, одновременно буквально ощупывая и вгрызаясь внутрь взглядом, и тут же разочарованно скривился, морща нос так, словно мой запах и увиденное было в миллион раз отвратительней местной вони. И в этот момент он тут же утратил для меня всю свою привлекательность, и градус моего сострадания к его положению резко упал до нуля. Слишком уж достали меня за время нахождения в мире Старших заносчивые ублюдки всевозможного происхождения, позволяющие себе открыто демонстрировать мне свое пренебрежение. Наплевать на его мнение, я здесь не ради его заносчивого высочества, а для того, чтобы сохранить собственный островок относительной безопасности в этом придолбнутом мире, зависящий от единственного важного для меня мужчины. Поэтому, как бы он ни кривился, я честно попытаюсь, а там будь что будет.