Я догнала Грегордиана и, поднырнув под его руку, обняла осторожно вокруг торса, прижимаясь так, чтобы не причинить, не дай бог, боли.

— Ты мне тоже очень нравишься и даже больше, — сказала, встретив его немного удивленный взгляд. — Прежнее имя мне роднее, но, если это настолько важно для тебя, я постараюсь привыкнуть.

Грегордиан обхватил меня за плечи, плотнее прижимая к себе, и дальше мы пошли прямо как самая настоящая влюбленная парочка на отдыхе. Пусть это вроде как очередная капитуляция с моей стороны, но сердцем так не ощущается, а ковыряться в себе в поисках новых обид для себя больше не буду. Простила ли я Грегордиану все прошлые жестокие поступки? Нет. Да и не похоже, что он нуждается в моем прощении. Он такой какой есть, к такому я потянулась изначально, таким и буду принимать, представив, что не было в наших отношениях того периода, когда он ненавидел меня, а я его боялась до икоты. Я прячу голову в песок и отвергаю реальность? Ну и что? Миллионы женщин делали, делают и будут делать это во все времена и, наверное, в любых мирах ради возможности ощутить себя счастливыми. Счастью свойственно быть жутко близоруким, крайне недальновидным и обладать ужасно короткой памятью. Это факт. А дальше уж будь что будет.

— Это важно, — подвел черту под разговором Грегордиан.

— Тогда мне стоит тоже дать тебе новое имя, чтобы сделать тебя моим, — усмехнулась я, почти ожидая какой-то резкости в ответ, что опустит меня с небес.

— Ты это и так уже сделала, — совершенно спокойно пожал плечами Грегордиан.

— Лишь для твоей второй ипостаси.

— Это больше чем было у кого бы то ни было, Эдна, — деспот по-прежнему не смотрел на меня, продолжая идти вперед, но сейчас я ощутила, как он весь напрягся. — Тебе недостаточно?

— Мой ответ имеет значение?

— Имеет, Эдна. Но ничего не изменит.

— В таком случае беру что есть. И мне достаточно.

— Удачное решение, женщина, — сказал деспот, заметно расслабляясь и выводя меня к неглубокому, но очень чистому ручью. — Как думаешь, это место подходит под твои требования?

Я оглядела каменистое дно и пологий удобный берег и кивнула.

— Если обещаешь, что в воде не живет стая каких-нибудь местных пираний или из-под камня не выползет жаба-людоед, то вполне.

Вместо ответа Грегордиан стянул с себя окровавленные лохмотья и прыгнул, плюхнувшись прямо животом в мелкую воду и становясь похожим на пингвина, скользящего по льду. Он фыркал и тер себя, смывая все бурые потеки, и, очищаясь, его тело стало выглядеть гораздо менее травмированным, чем мне казалось, но все же и не совсем здоровым. Я, скорее всего, какая-то извращенка или что-то вроде того, если от одного взгляда на него голого даже в таком состоянии я становлюсь влажной и нуждающейся.

— Ты хотела помыться или просто поглазеть на меня? Если второе, то попросила бы сразу раздеться. Я бы тебе не отказал! — Честное слово, этот мужчина в хорошем настроении просто мечта озабоченной идиотки!

— Тебе лишь бы голышом походить! — фыркнула, раздеваясь, а деспот уселся на дно ручья и уставился, будто я устраивала из этого целое шоу, а не просто торопливо стягивала одежду.

— Ходьбе в голом виде я бы предпочел возвратно-поступательные движения в твоем теле, — взгляд Грегордиана стал тяжелым и темным, тем самым, от которого у меня всегда разливался тягучий жар жадного предвкушения во всем теле. — Иди ко мне быстрее, Эдна! Я больше суток не видел, как ты кончаешь. Это долго.

Вода оказалась ледяная, но это перестало иметь значение, едва я оказалась сидящей на Грегордиане с его пульсирующей твердой плотью глубоко внутри. Деспот, как всегда, делал все по-своему. Схватив за бедра, напористо протолкнулся в меня, сразу вторгаясь на всю длину и заставляя изогнуться в его захвате от шокирующего удовольствия и легкой боли одновременно. И так и замер, не позволяя шевельнуться и мне, заставляя прочувствовать каждым нервным окончанием собственное безграничное обладание и неотрывно глядя мне в глаза, чтобы не пропустить ни одного нюанса моего подчинения и признания, до какой степени он проникает и не только в мое тело. И, только получив именно то, что хотел, он стал ласкать меня. Поливал ледяной водой и тут же жестко впивался обжигающим ртом, оглаживал грубыми ладонями. Целовал, облизывал, сжимал, царапал зубами, вдавливал пальцы, будто хотел проникнуть под кожу, прикусывал так, что я едва могла стерпеть, и тут же снова щедро зачерпывал ладонями воду и лил на горящие от его чувственных истязаний места. И при этом хранил полную неподвижность внизу, не давая и мне скользнуть по его члену хоть на сантиметр. Контраст и неподвижность сводили с ума и вынуждали внутренние мышцы сжиматься до неимоверных, на грани боли, судорог. Я только и могла, что извиваться на нем, пронзенная, насаженная, отдающаяся в его полную власть, и умолять сквозь стоны и вскрики о большем. Мне так хотелось тоже кусать и впиваться в его кожу, но, даже безумствуя от возбуждения, я помнила, что каждое мое прикосновение может принести ему мучения, и поэтому сцепила пальцы за спиной, подставляясь под его сексуальные пытки еще больше и мстила за них лишь яростными поцелуями, когда могла поймать его губы.

Мой оргазм был подобен шоку и накрыл меня совершенно неожиданно от одних только свирепых ласк деспота и мощной пульсации и рывков его члена во мне. Крича, содрогаясь и выгибаясь, я утащила Грегордиана за собой. Он кончил, уткнувшись мне в шею, хрипя и дрожа всем телом и так и не сделав ни единого толчка.

Глава 15

— Вот интересно, если все что угодно можно сотворить магически, то зачем прилагать усилия и строить, шить, готовить? — я ощущала себя сытой во всех отношениях и щедро обласканной кошкой, лениво выводя на широкой груди Грегордиана слова, что вслух ему сказать не решалась, и любуясь его резким профилем. — Это же какая-то бессмысленная трата сил и времени выходит, разве нет?

Уже давно вернулись посланные мною куда подальше асраи и ух-эсге, и в ожидании прилета фойетов, что должны доставить нас с архонтом в Тахейн Глифф, был разбит лагерь, сотворен шатер со всеми полагающимися подушками и покрывалами и даже приготовлена еда. Устав от эротических упражнений и наевшись, мы с Грегордианом лежали в шатре, мирно общаясь. Ладно, от секса устала в основном я, сомневаюсь, что у деспота вообще в этом смысле существовала кнопка выключения. И общалась тоже я, Грегордиан о чем-то размышлял и отвечал мне рассеянно и кратко, но при это не отделывался невнятным мычанием и не говорил что-то невпопад, а значит, хоть немного да слушал. Меня же, разморенную и довольную, прямо пробило на любопытство и разговоры. Почему нет-то?

— Все, что сотворено магически, нестабильно, Эдна, — Грегордиан поймал мое запястье на середине написания слова «охрененный», прижал к губам тонкую чувствительную кожу, а потом мягко и чуть щекотно облизнул, словно просто наслаждаясь вкусом. Я себя в очередной раз поймала на том, что улыбаюсь. Наверняка чертовски глупо и осоловело, пялясь на моего деспота, как влюбленная дура, которой начисто мозги отшибло. Но меня это не волновало. Ни капельки. Я в настоящем тропическом раю, с мужчиной, способным завести меня одним пристальным взглядом и прямо-таки утопить в наслаждении. Солнце греет, теплый ветер ласкает кожу, в желудке приятная тяжесть, и при этом все тело будто наполнено пузырьками воздуха, такое легкое, бесконечно чувствительное и умиротворенное одновременно. Неприятности, жестокость, кровавые драмы? Не-а, не слышали. Точно не сейчас.

— А ощущается вполне даже стабильным, — вяло возразила я, потираясь о его кожу носом и с удовольствием вдыхая запах. — То есть я чувствовала разницу между водой и той жидкостью, что сотворял для меня Алево, но вещи и предметы кажутся вполне натуральными.

Грегордиан заворочался, и я почувствовала, как вздулись его грудные мышцы, буквально подбросив мою голову.

— Алево делал чтобы то ни было для меня, Эдна. — Ох, ну, само собой, не указать на расстановку приоритетов нельзя было. Ну это же архонт Грегордиан, что тут скажешь. — И, возможно, для твоего зрения и восприятия все магические творения так и выглядят. Но не для фейри. Для нас они хоть и вполне реальны и осязаемы, но как бы недостаточны.