— Все было не так! — Эбха не разозлилась на мое едкое замечание, а только печально покачала головой. — Я и Бели… мы много значили друг для друга, а Дану он не был нужен сначала… она была не против… а потом…

Я уставилась на бормочущую непонятно что Эбху, которая, казалось, потерялась где-то в дебрях своих воспоминаний.

— А потом она решила, что такая корова нужна самому, и пнула тебя?

Эбха вздрогнула всем телом и вернулась в реальность.

— Это не важно, Эдна. Сейчас уже не важно. А тогда я была не просто зла, я возненавидела ее. И желая причинить боль, постаралась испортить каждое из ее любимых творений, до которых смогла дотянуться, пока Дану не нашла способ оградить этот мир от моих сил. Я повсюду разбросала семена извращающей тьмы, где-то больше, где-то меньше, и они дали всходы. Так что если ты желаешь на кого-то обратить свой гнев, то только на меня.

— Знаешь что, Эбха? — потерла я виски, пытаясь понять, что она несет. — Эти ваши родственные взаимоотношения чрезвычайно интересны и стали бы зашибенной темой для какого-нибудь телешоу, но, прости тупенькую меня, никак не пойму, какое это имеет отношение ко мне?

— По моей вине дини-ши такие, как они сейчас. Я так сильно ненавидела тогда Дану, что хотела, чтобы мог быть рожден кто-то, способный бросить ей вызов. Вот почему я лишила их магию способности возвращаться к источнику и обрекла на бесконечное накопление, — Эбха говорила так быстро и невнятно, что я едва могла разобрать. — Дану нашла способ нейтрализовать мой удар по дини-ши, но лишь частично. Я отравила тьмой души туатов, что тоже были ее любимейшими творениями, и поэтому эта раса подверглась тотальному уничтожению. Я обрекла на унижение плоти тару-ушти, я вложила жажду крови…

— Так! Стоп! — крикнула я, вскакивая. — Если уж это и правда ты была той самой сукой, кто все испортил, разве ты не можешь вернуть все как было?

Эбха замерла посреди комнаты, и ее руки, пребывавшие все время в какой-то суетливом движении, бессильно повисли вдоль тела.

— Нет. Не могу. Дану лишила меня власти над этим миром, но даже если бы и не это, то сила моего раскаяния недостаточна для того, чтобы исправить последствия той силы гнева, Эдна, — звуча все тише и тоскливее, ответила она.

— Почему?

— Потому что я так яростно и бесконечно хотела, чтобы хоть кто-то из других творений Дану причинил ей боль и вред, раз я сама не могу, что чувства вины за последствия недостаточно для исправления. Недостаточно, потому что я все еще люблю Бели, и мне по-прежнему больно.

— Пожалеть тебя? — я бы, может, и хотела съязвить, но слишком уж откровения Эбхи перекликались с той болью, что жгла меня сейчас изнутри, так что вместо насмешки вышла какая-то усталая безысходность.

— Нет, Эдна, — покачала головой темная богиня. — Любовь не то, о чем стоит сожалеть, какой бы ценой она ни обошлась.

— Ну да, особенно если эту цену платить и платить совсем не тебе!

— Тебе неведомо, как я плачу! — ткнула в меня пальцем Эбха. — Но, как бы там ни было, за сотворенное мною в гневе я тоже не заслуживаю ни прощения, ни жалости.

Как будто я была той, кто готов их предложить. Нет уж! Не ей и не в этих обстоятельствах. Легко адекватно и с позиции необходимого всепрощения рассматривать любую, не касающуюся тебя лично ситуацию. Но совсем другое дело, когда твое сердце подвешено на тонкой нити над ямой с раскаленными лезвиями и в любой момент будет сброшено вниз, причем совсем не по твоей вине. Возможно ли тогда простить того, кто стал изначальной причиной этому, пусть и чертову уйму лет назад и имея весьма весомый повод?

— Ну так чего же ты хочешь от меня? Ведь не просто так приходишь снова и снова.

— Я хочу, чтобы твоя судьба не была такой, как у меня, только от того, что наше происхождение схоже, — с готовностью отозвалась Эбха, будто только и ждала моего вопроса. — И, возможно, тогда в этом мире родится сила, способная все исправить!

Опять начался ее безумный бред! Да сколько можно-то?

— Что за ересь? — возмущенно вскинулась я. — Как наше происхождение может быть схожим? Ты чертова богиня, а я, если верить всем вокруг, даже не человек и не фейри, а какой-то голем! И как от меня может зависеть исправление сотворенного безумное количество времени назад?

— В том-то и дело, Эдна что ты та, кто есть! Силой одной любви жизнь сохраненная и небывалой искрой, питающей другую любовь, наделенная! Прямо как я — та, кто все испортил! — прижала руки к груди моя собеседница. — И я верю, что ты источник исцеления, нужно лишь захотеть! В этом мире нет ничего невозможного, когда сила желания достаточно велика!

И эта горячность вкупе с лихорадочно-воодушевленным блеском агатовых глаз прямо взбесили меня.

— Да кто вообще сказал, что я хочу участвовать в том, чтобы подтереть ваши облажавшиеся божественные задницы? — выкрикнула я. — Или мысль о том, что кто-либо просто не желает быть чьим-либо орудием, используемым неважно в каких целях, даже не посещает ваши сиятельные головы?

Но, кажется, время было уже упущено, потому что выражение лица Эбхи стало тревожно-отсутствующим, и она начала пятиться к тому самому темному углу, из которого появилась.

— Гнев и ненависть не выход, не путь к облегчению и спасению. Никогданикогданикогда… — глотая звуки, забормотала она, и я прекрасно понимала, что это значит. Засранка, швырнув в меня очередной психо-бомбой, намерена свалить, оставляя ломать голову.

— Ну уж нет! — мгновенно выйдя из себя, я метнулась вперед, хватая ее за тонкое запястье. — В этот раз тебе придется задержаться и объяснить мне все нормально! Я хочу всю правду и немедленно!

Хлесткий удар сверкающего гибкого щупальца отбросил меня обратно к стене, и, когда искры перестали мельтешить перед глазами, естественно, Эбхи уже и след простыл. Отдышавшись и немного справившись с головокружением, поплелась на балкон, и меня штормило так, будто я была в изрядном подпитии. Забравшись на парапет, уселась, свесив ноги вниз.

— Похоже, я умру гораздо раньше, чем хоть что-то пойму в твоем чертовом мире, Дану! — сказала я яркому голубоватому диску луны. — Но знаешь что? Я на твоем месте лучше бы непутевому муженьку яйца оторвала, а не устраивала с сестренкой драки в песочнице, не замечая, как в процессе гибнут и калечатся живущие там муравьи. Которых, заметь, ты сама там и поселила! Это как-то по-скотски выходит, согласись. А Бели этого после кастрации сестренке бы отдала. Хотела — пусть берет и любит себе каким есть! Ты гребаная богиня всего вокруг, разве не можешь найти себе кого-то более достойного, у кого прицел не будет сбит налево?

Присутствие Грегордиана я ощутила раньше, чем его сильная рука обхватила меня вокруг талии так мощно, что чуть пополам не сломала. И только надежно зафиксировав меня, он гневно рыкнул на ухо:

— Каких проклятых созданий ты тут затеяла, Эдна! Думаешь, я не подстраховался, и ты сможешь избавиться от меня, просто прыгнув вниз? — и он, незаслуженно наказывая, довольно ощутимо укусил меня за плечо.

— Да не собираюсь я прыгать, Грегордиан, — боднула я его в висок. — Это уж точно не мой способ решить все проблемы разом. Просто хотела подышать и прояснить голову.

— И я должен поверить, после того как ты уже дважды чуть не ускользнула за грань? — усмехнулся он, прижимаясь к спине еще плотнее и накрывая второй ладонью мой живот. — Болит?

— Терпимо, — пожала я плечами. — И оба те раза были совсем не мной инициированы.

— Ладно, будем считать, что я поверил, тем более что прошлое не важно. — Ой, а вот это в свете последней инфы весьма спорное утверждение. — Скажи мне, ты все еще злишься?

— Так сильно, что ты себе и не можешь представить, Грегордиан, — честно призналась я.

— На меня? — напрягся он позади меня.

— И на тебя тоже. И даже не за все прошлое дурное обращение и не столько за ситуацию с Илвой… хотя я не приняла ее и не уверена, что смогу или захочу. Больше всего меня злит то, что ты, смиряясь со своей судьбой, утопая в ней, тащишь меня за собой!