Не знаю, покидал ли Хакон трапезный зал, но когда мы с Грегордианом вошли, он все стоял в эффектной позе у того же окна вполоборота, обозревая взглядом как минимум властелина мира и помещение, и двор Тахейн Глиффа одновременно.
— Странно, монна Эдна, первая фаворитка, я отдавал тебе приказ пригласить к нам принца Раффиса, а ты приводишь моего брата, — язвительно прокомментировал он, и не подумав поприветствовать деспота.
Я уже открыла почти рот, чтобы сказать, что принц будет с минуты на минуту, но Грегордиан бросил на меня стремительный предупреждающий взгляд.
— Насколько мне известно, королевский посланник, в Тахейн Глиффе я хозяин, и отдавать приказы здесь — сугубо мое суверенное право, — слова деспот произносил так, словно отвешивал стремительные тяжеловесные оплеухи. — Твоя же обязанность — доносить волю сиятельной четы, следить за ее претворением в жизнь и сообщать о результатах, но никак не выбирать методы и орудия или назначать ее исполнителей!
Мою руку Грегордиан так и не выпустил, и я мягко сжала его ладонь, на самом деле одобряя, но и прося быть осторожнее.
Единственной реакцией Хакона на отповедь деспота был дернувшийся уголок рта и молниеносно исчезнувшая из позы и взгляда чрезмерная надменность, в остальном он будто замерз, так же как, похоже, и все в этом зале. Тягостную тишину разбавляли лишь дыхание присутствующих, шелест одежды и позвякивание оружия и украшений.
— Рад приветствовать тебя в полной силе, архонт Приграничья, — наконец отмер Хакон с таким видом, будто только в эту секунду рассмотрел к кому обращается. — Надеюсь, наша Богиня сделала твою очередную победу легкой и безболезненной?
Ага, черта с два он был рад. Грегордиан лишь сухо кивнул на приветствие, так же как это он делал с любым из приветствующих его подданных.
— Что же, именно своими обязанностями я и займусь, — нарочито бодро продолжил посланник. — И, кстати, премного благодарен за необычайно теплый и радушный прием, оказанный мне в этом доме в твое отсутствие. — Хакон целенаправленно вложил в эти слова такое количество пошлости и двойного смысла, что я почти испуганно глянула на Грегордиана, ожидая взрывной реакции.
На фоне общей тишины раздалось насмешливое хмыканье, и деспот повернул голову, ловя взглядом Сайв. Ничего не отразилось на его лице, но он смотрел на великолепную монну асраи не отрываясь, и это вдруг напугало меня до истерики. Впервые в жизни я неожиданно поняла тех, казавшихся мне странными и лишенными самоуважения, женщин, которые, выйдя в свет, постоянно дергали своих мужчин, требуя безоговорочного к себе внимания, отслеживающих каждый взгляд в сторону. Мне они всегда представлялись малоадекватными и неоправданно ревнивыми. И вот сейчас я в течение безумно долгих секунд ощущала себя такой ревнивой неадекваткой. Ровно до того мгновенья пока не ощутила, как деспот мягко погладил мои пальцы, которыми я, оказывается, намертво вцепилась в его руку, и отвернулся от зеленоглазой красавицы, даже не удостоив кивком в качестве приветствия. Мой облегченный вздох, наверное, должен был услышать каждый в этом проклятом зале.
— Рад видеть, что в чем-то ты так и не изменился, архонт Приграничья, — снова подал голос Хакон, цепко проследивший за тем, как Грегордиан смотрел на Сайв. — А то я уж было подумал, что твой вкус к некоторым…вещам безнадежно испорчен долгим проживанием в этих диких местах.
Произнося «вещам», ублюдок посмотрел на меня прямо, с почти не скрываемой издевкой, и от этого тыканья в еще недавний мой статус голема невольно сжались кулаки.
— Ты тоже не изменяешь своим привычкам предусматривать все заранее, посланник Хакон. Очевидно, до столицы дошли слухи о разрушении моего Фир Болга, если ты решил захватить с собой все необходимые удобства.
Деспот в отличии от Хакона не снизошел до прямого указания взглядом, кого он окрестил этим самым удобством, но и сама Сайв и все присутствующие прекрасно поняли. Среди фейри послышалось хмыканье и сдавленные смешки, а великолепные зеленые очи монны Сайв сузились в щелки, становясь похожими на лазерные прицелы. Но меня больше всего поразило, что злость в них не была превалирующей эмоцией, скорее уж какое-то предвкушение, ожидание, показавшееся мне покачиванием долбанной кобры, готовой к броску. Боже, от этой стервы у меня почему-то прямо мурашки по коже!
— О да! — цинично ухмыльнулся Хакон. — И я готов щедро делиться, позволяя тебе приобщаться к прекрасному, от которого ты отвык в месте, столь далеком от его средоточия.
От почти зеркального отражения бесстыдной усмешки королевского посланника на совершенном лице первой любовницы архонта у меня желудок свело тошнотой. Она шагнула ближе, не сводя хищного взгляда с моего деспота, и даже чуть выгнулась, будто откровенно предлагая себя. Мерзкие, мерзкие фейри! Словно ощутив исходящие от меня волны целого шквала негативных эмоций, деспот незаметно освободил из моего захвата свой локоть и демонстративно положил раскрытую широкую ладонь мне на поясницу, приобнимая и словно окружая собой. Тепло полившееся от него ко мне сквозь ткань попустило жесткий узел в груди, что уже начинал мешать дыханию.
— Вынужден отказаться, посланник, — сухо ответил деспот Хакону, мягко и при этом совсем не скрываясь поглаживая меня. — Мое понятие прекрасного не включает в себя нечто, столь часто и массово используемое. Но ты всегда можешь поделиться с моим воинами, среди них есть очень молодые и не слишком разборчивые, а главное весьма щедрые.
Наверное, эта взаимная пикировка могла продолжаться еще черте сколько и привести неизвестно к чему, если бы на сцене не появились новые персонажи. Двери распахнулись, и вошли принц Раффис и Илва, сопровождаемые мельтешащими позади Сандалфом и Хоугом. И, наверное, более контрастной пары я в жизни не видела.
Совершенно очевидно, что не один Грегордиан сегодня решил сразить всех наповал своим внешним видом. Драконий принц Раффис явился будто искупавшись в жидком золоте. От подбородка и до кончиков пальцев он был словно облит тысячами мельчайших чешуек из этого благородного металла. Крепились они, очевидно, на весьма подвижную и мягкую основу, потому что сей костюм создавал полное впечатление второй кожи, но при этом не облегал чересчур. Будь он хоть чуть другим, и вполне бы потянул на наряд для травести-шоу, но на принце смотрелся парадоксально брутально и впечатляюще, несмотря на такое обилие блеска. Косые лучи послеобеденного солнца, проникая в высокие окна трапезного зала, вспыхивали множеством крошечных светил на каждой чешуйке настолько ярко, что принц сам вполне мог осветить все помещение. При этом одеяние Раффиса нисколько не скрадывало его великолепное сложение. Каждый вдох или легкое движение обозначивали все линии его тела еще отчетливее, а собранные в высокий воинственный хвост пепельно-белые волосы акцентировали внимание на его аристократичном лице и ярчайших фиолетовых глазах, блеск которых не под силу было затмить даже его наряду. Но гораздо значимее и ощутимее всего остального была аура скрытой мощи, временно укрощенной и магически упакованной в человеческое тело.
И это снова заставляло меня невольно проводить аналогию с Грегордианом, хотя сила и энергетика исходящая от деспота все же была гораздо интенсивнее и взрослее, что ли.
Несмотря на хваленое хладнокровие циничных фейринских дам, я прекрасно расслышала несколько придушенных восхищенных вздохов. Пожалуй, не знай я никогда Грегордиана, сочла бы этого юношу самым потрясающим мужским образчиком из виденных мною. Но на моем небосклоне лишь одно светило, и никакой блеск и идеальное совершенство тела и лица не способно этого изменить.
На фоне сиятельного принца, весь вид которого будто кричал «смотрите на меня и восхищайтесь», на первый взгляд Илва выглядела лишь тенью. Кем-то, кто в полную противоположность принцу, хотел бы быть максимально незаметным, ускользающим от пристального внимания всех. На ней опять было дымчато-серое платье без всяких украшений, волосы просто свободно распущены, никакой укладки и драгоценностей. Среди великолепия нарядов и уже казавшейся мне чрезмерно приторной красоты тел и лиц Илва действительно могла бы стать почти невидимой. Для кого угодно, но только не для принца Раффиса. Может, он и выглядел как ослепительное солнце, но Илва тут была единственной, для кого предназначался его свет. Не знаю, заметили ли это все или мое воображение дорисовало в силу уже имеющейся информации, но все, исходящее от принца: его сияние, энергетика, внимание — было сконцентрировано на ней. Даже сейчас, когда он обводил высокомерным взглядом присутствующих, Илва была будто окутана его аурой, как неким волшебным ореолом, и это поразительным образом абсолютно меняло облик серенькой мышки. Она не была тенью, нет! Она была небосклоном для светила по имени Раффис, его миром, его всем! От неожиданного понимания значимости того, что разглядела, прямо дух захватило.